[html]
<center>
<div class="hb_personal">

<name>имя и фамилия на рус, 00</name>

<pic style="background: url(https://64.media.tumblr.com/f3c591f7beb … 6edf6.gifv);"></pic>

<face>внешность</face>

<stat>семейное положение</stat>

<prof>профессия</prof>

<place>место рождения</place>

<loveline>ориентация</loveline>

<story>Удивительно, как легко обычное вкусовое сочетание может сорвать с моих закрытых дневников памяти все замки и так нагло вернуть в те моменты, которые ты так тщательно скрывал. Или, наоборот, такие, в которые приятно окунаться снова и снова. Пьяная вечеринка, на которой я разлил пиво на симпатичную девушку, на вкус как пицца из ближайшей забегаловки. Черничный чизкейк возвращает в то время, когда я еще был влюблен по уши в свою будущую жену. А горячее миндальное печенье, это моя сестра двойняшка, которая не унаследовала семейную аллергию на орехи. Вот стерва. Но некоторые вкусы, так или иначе всплывают в моей голове более обширными воспоминаниями.
<br><br>
Сочные красные яблоки, которые обмакнули в горячую тягучую карамель на ярмарке в честь дня святого Патрика. Они возвращают меня в то время, когда все еще было просто. Когда мы с сестрой бегали наперегонки до высоченного колеса обозрения, и я еще хвастался тем, что выше, чем она на пару сантиметров. Да, да, так показывал импровизированный сантиметр, который стоят на входе на то самое колесо. Потом мы запрыгивали в кабинку, дожидались пока родители нас догонят и после всей семьей любовались огнями вечернего Дублина. Было в этом что-то завораживающее. Отец молча запускал пальцы в бороду, почесывая ее и улыбаясь, а мама говорила что-то про мотыльков и как легко сгореть в этих ярких огнях. Но мы с Райли их не слушали, я вгрызался в уже давно застывшую карамель, в надежде поскорее догрызть до яблока. Слишком сладко. А она старательно лизала яблоко, будто это был большой Чупа-чупс. Заливаясь хохотом, приходила к выводу что такими темпами у меня к пятнадцати годам уже не останется здоровых зубов, тем самым заставляя меня грызть не так активно. Мы с ней всегда были близки, и если кто-то скажет вам, что связи между двойняшками не существует – закидайте этого человека камнями. Без шуток. Это самая сильная связь, самые чистые и искренние эмоции которые я чувствовал по отношению к другому человеку. Она была для меня всем – сестрой, подругой, по-детски наивным советчиком и личным телохранителем. Так же и я выполнял для нее те же функции. Мы всегда были не разлей вода. Бегали по дому, под крики мамы, что мы своим топотом скоро проломим пол. Срывали с дерева лимоны, прося отца сделать его фирменный лимонад. Ели немытые яблоки с нашего сада, а потом жестоко об этом жалели. А потом по соседству поселилась семья, с мальчиком нашего возраста. И если сначала я думал, что это круто и я наконец с кем-то смогу сражаться на деревянных мечах, под крики разодетой в принцессу Райли, то реальность оказалась совсем другой. Он почти сразу предпочел дружить не с нами, а только с Райли. А она и рада была, ходила довольная, будто изнутри светилась, а мне наоборот, казалось, что я сгораю изнутри от ревности. Это была моя Райли, моя сестра. Я тогда очень быстро закрылся в себе и особо не выходил ни с кем на контакт. Как объяснить десятилетнему ребенку, что сестра никогда его не бросит, но у нее должна быть и своя жизнь. Все это продлилось пару месяцев, а потом ей просто надоело играть только с ним, и Райли вернулась ко мне обратно, задабривая лимонными леденцами.
<br><br>
Пару лет спустя, я прогуливался по саду, залезая рукой в пачку соленых сырных крекеров. Закидывал их в рот и после облизывал пальцы от сырной посыпки. Райли не смогла поехать с нами к партнеру отца по бизнесу. Поэтому я прогуливался в полном одиночестве, не считая почти пустую пачку из-под крекеров. Отец с матерью сидели за столом в беседке и переговаривались о вещах, в которых я ничего не смыслил. Райли была на соревнованиях по плаванью, а я пытался не умереть со скуки. Лучше бы сидел дома и играл в приставку, чем наяривал круги по мощеным тропинкам. Сам не заметил, как я забрел в часть сада, которая не просматривалась из беседки. Под большой яблоней, расстелив покрывало на траве, сидела девочка лет семи. Длинные русые волосы, веснушки, рассыпанные по всему телу и лицу. Сейчас я бы сказал, что она самая красивая на свете, но тогда я кривил нос. Она разговаривала со своей собакой, обложившись сэндвичами и термосом с горячим чаем. Это была та самая девочка, дочь папиного партнера, которая за обедом сказала, что когда-нибудь точно выйдет за меня замуж. Я тогда закатил глаза и выпалил недовольное – еще не доросла, конопатая. Мне тогда было четырнадцать, я дерзил всем кому только мог. Отец отвесил мне подзатыльник, а мама поспешила извинится за мое поведение, закатила глаза с ее излюбленной фразой: «Знаете, эти подростки…». И вот, мы остались с этой девочкой наедине. Я тогда еще не знал, как сильно задели ее мои слова, но вместо того, чтобы пригласить меня посидеть рядом и познакомится с собакой. В меня полетело уже изрядно подгнившее яблоко. Ударилось об нос и из него хлынула кровь. Девчонка воинственно встала на ноги, и видимо сама не понимая крикнула собаке: «Ату, Эйви, Ату». Последнее что я помню, как собака повалила меня на траву, вцепившись острыми клыками в запястье. Ни боли, ни крика. Я прикусил губу так сильно, что мне в рот резко ударил металлический привкус крови. Не знаю, кто оттащил собаку, я потерял сознание и пришел в себя только в больнице, под крики Райли о том, что я бестолковы и эгоистичный. Вздумал валяться в больнице, когда у нее на носу отборочные. Она пару раз хлопнула меня по груди и отвернулась, скрывая слезы. Не знаю, как мне удалось убедить родителей, не доносить на случившееся. Мы что-то наболтали врачу о том, что в лесу я наткнулся на бродячую собаку. Я хоть и был тупой подросток, в тот момент я отчетливо понимал, что, если мы расскажем правду, пострадает собака, а она не виновата в импульсивности маленькой хозяйки. Память довольно быстро подтерла воспоминания про тот день, в награду оставив только шрам на запястье который впоследствии будет забит татуировками. Больше мы в тот дом не возвращались, а отец разорвал все рабочие отношения с той семьей.
<br><br>
Мне было шестнадцать, когда мама начала таскать меня по всяким кастингам в Дублине. Ей казалось, что из меня может получится отличный актер, ведь я за лето вытянулся, стал выше, чем отец, в мою улыбку вложено несколько тысяч долларов и это вложение должно оправдывать себя. Я только измученно улыбался, перебирая во рту лимонный леденец, который Райли тайком сунула мне в карман куртки. Он неприятно стучал по зубам, и этот звук жутко бесил маму. Она запихнула меня в помещение, где проходил кастинг в какой-то Ирландский подростковый сериал. Я особо не старался понравится, женщине, которая проводила кастинг. Отыграл какую-то заученную сценку, улыбнулся обнажая белоснежные зубы и потянулся за очередным лимонным леденцом. Не знаю с помощью каких богов, мне дали роль в сериале. Если это конечно можно назвать помощью. Те месяцы на съемочной площадке мне вспоминать не хотелось. Поэтому мой мозг блокирует все что с ними связано. Когда сериал вышел в свет, я еще больше убедился в том, что я совсем не рожден для того, чтобы быть актером. Популярность в школе подкралась незаметно, но все мы знаем, что не всегда это хорошо. Девочки на последней парте перешептывались, как только я заходил в класс, парни заливались смехом, и только Райли продолжала относится ко мне как к обычному человеку. А мама все никак не могла успокоится, записывала на кастинги, пихала меня в двери и говорила, что я просто не распробовал вкус славы. Хорошо, что я получал одни отказы, ссылаясь на то, что я совсем не тот типаж, который они ищут, хотя я прекрасно понимал, что они просто видели сериал и не хотят иметь со мной дела. А разговоры обо мне, утихли так же быстро, как и появились. Правда, после тех съемок я стараюсь не притрагиваться к лимонным леденцам. Лучше забыть про все это, как про страшный сон.
Мне было восемнадцать, когда я твердо решил уехать из Ирландии и поступать в университет в Америке. Мама была расстроена тем, что я так и не стал актером, как мечтала она, но вздыхая, говорила, что это моя жизнь и я могу делать все что мне захочется. Отец, наоборот, был против. Его оскорбляло то, что я не хотел продолжать семейное дело, не хотел сидеть в душном кабинете перебирая бумаги и знать все законы наизусть. Я никогда не хотел быть юристом, так же, как и Райли. Она с головой ушла в спорт и уже давно перебралась в другой город. Отец был зол, и сказал, что если я уеду, то могу уже не возвращаться. Поэтому прихватив собой спортивную сумку вещей, взял остатки денег от съемок и уехал, так и не вернувшись обратно. Первое время мне еще звонила мама, но ее звонки становились реже, а после совсем прекратились, когда отец узнал, что мы с ней созваниваемся. Она только изредка писала мне сообщения с просьбой рассказывать, как у меня продвигаются дела. Райли приезжала в гости, когда у нее было время. Но все равно, той семьи что была раньше, у меня уже не было. Я переехал в Остин, через год поступил в RTF на режиссера. Весь год отдыха проработал в кофейне и собирал портфолио для поступления. Да, меня заинтересовала вся та кухня изнутри. Камера меня не любила только когда я был по ту сторону объектива. 
<br><br>
А после началась учеба, которая забирала слишком много сил и времени. Личная жизнь как-то ушла на второй план, я погрузился в этот мир многочисленных съемок, еще не подозревая что в итоге затянет меня совсем другое. Жизнь конечно полна сюрпризов. Я прошел весь путь с самых низов, стараясь не идти по головам своих товарищей. От мальчика принеси-подай, до человека, который гордо носил звание режиссера. А после связался с компанией парней, которые каждые выходные выбирались на пляж. Сначала я просто сидел вместе с ними у костра с бутылкой ежевичного лагера, через некоторое время начал снимать про них короткие ролики, которые совершенно не набирали просмотров на ютубе, а еще спустя пару недель, меня впервые заставили попробовать себя в дайвинге. И вот казалось бы, я уже состоявшийся человек, мне двадцать шесть и я прекрасно понимаю чем хочу заниматься по жизни. А оказалось, что ни черта я не знал, и двадцать шесть годиков это прекрасный возраст для того, чтобы понять к чему у меня все таки лежит душа. Я совсем не думал о том, что надо завязывать с карьерой режиссера, все еще работая над своими небольшими проектами. Да, возможно мои фильмы никогда не будут приносить космических сумм и оглушительно популярности. Я больше ориентировался на музыкальные клипы и короткометражки. Через время втянулся в документалку и понял, что это то, к чему я шел всю свою жизнь. Дайвинг открывал для меня новые возможности в съемках, а на серф меня так и не поставили, друзья отшучивались что я для этого слишком высокий. Ну да, конечно, можно было просто сказать что я как слон в посудной лавке, я бы все понял.
Через время мы с друзьями переехали в Атлантик-Сити, где мне по связям подкинули интересный проект, на котором я познакомился с Эмбер. Она училась на океанолога и делала потрясающие подводные фотографии. Всегда называла меня по фамилии, будто смаковала каждую букву, и сравнивала с крабом Себастьяном из всем известного мультика. Подшучивала над тем, что я такой же зануда и не иду с ней на поиски приключений. А на первом свидании Эмбер и вовсе начала напевать песню «Kiss The Girl». Жирные намеки. Она была из тех девушек, которые ничего не бояться, протестовала в парках, создавала петиции и заботилась об окружающей среде. Почти весь съемочный процесс мы не отлипали друг от друга. Разговаривали на всевозможные темы, строили планы на будущее которым не суждено было сбыться. У нее были длинные волосы янтарного цвета, большие светло карие глаза и ослепительная улыбка. Она заливисто смеялась, прикрывая рот маленькой ладошкой. И больше я не мог выкинуть ее из головы. Все, воспоминая о Эмбер у меня вызывает ирландский лагер с фруктовым ароматом и привкусом ежевики, который мы пили в первый день после съемок. Она быстро сдружилась со всеми в нашей компании, и стала ее душой. Мне кажется, что настолько светлой девочки я еще не встречал, и даже иногда щипал себя за руки, доказывая что все это происходит на самом деле.
<br><br>
Через время мне пришлось уехать. Ребята были вдохновлены новой идеей, постоянно говорили о пингвинах в Африке, и что нас точно ждет награда в ближайшем будущем. Болтали о том, что наша документалка откроет перед нами новые горизонты, а я думал только о том, что Эмбер ни за что не согласится уехать из Атлантик-сити. Так оно и произошло. И лучше бы мы разошлись с ней в ужасных спорах и ругани, чем тихо и по мирному, ведь после всегда кажется что еще не поздно все вернуть, но не тогда, когда она улыбаясь в аэропорту надевает мне на шею собственноручно сделанный талисман в виде краба, и говорит, что постарается меня забыть как можно скорее, и мне того желает. Я понимал, что она не бросит любимый город, учебу и работу в океанариуме. Но даже не думал, что она не станет меня ждать.
<br><br>
В Африке с командой мы проверили около полугода. Отец после долгого и мучительного для меня разговора, наконец принял то, чем я занимаюсь и предложил нам остановится в доме, который он перекупил по дешёвке у прошлого владельца. После того как мы отсняли весь материал, ребята разъехались, кто вернулся обратно в Атлантик-сити, кто уехал в Норвегию за новыми впечатлениями. Со мной остались только два самых близких друга, и Брайс которая приезжала когда у нее было свободное время. Я прекрасно понимал, что я не хотел возвращаться обратно и постоянно думал про Эмбер, которая очень быстро прыгнула в ауди к лощеному серферу и укатила с ним в закат. Отец через время начал беспокоится, но сказал мол, приди в себя и еще через пару месяцев вернешься. Я его послушался, только вместо пары месяцев, я остался в этом доме на три долгих года. Периодически снимал на заказ всякую мелочевку и старался не думать о прошлом. И мне было бы настолько похер на свою жизнь, я бы прожигал ее не думая о последствиях, если бы в один из дней в моем доме не раздался требовательный стук в дверь, за которой стояла рыжая морковка, перевернувшая мою жизнь вверх дном.
<br><br></story>

</div></center>
[/html]